В белорусских лесах при Советском Союзе было построено немало секретных объектов, где находились ядерные боевые части для авиационных бомб и ракет. Как правило, такие хранилища строились неподалеку от аэродромов, чтобы в случае атаки противника авиация успела нанести «удар возмездия». Казалось, они должны были серьезно охраняться, но к моменту развала СССР эта функция выполнялась чисто номинально. Бывший военнослужащий в/ч 75?366 Дмитрий Козлов рассказал как проходила его служба на секретном объекте. Куда везут — не говорили, просто посадили в поезд Дмитрий Козлов родом из города Чайковский в Пермском крае. Перед самой службой поступил в Московский энергетический институт по специальности «электрооборудование летательных аппаратов». Оттуда и призвали в армию. На сборном пункте объяснять ничего не стали, просто объявили, когда отправляется поезд Москва-Минск. — После приезда нас разместили на аэродроме в Мачулищах. Призывников набралось несколько сотен, но по-русски говорило лишь 40 москвичей. Остальные — узбеки из Ферганы. Еще Мачулищи запомнились постоянно взлетающими и садящимися МиГами. Номера у машин были разные, я впервые видел такое количество боевых истребителей. Тогда еще ходили слухи, что это летчики перевозят дефицитные товары из Германии. Через три дня приехали «покупатели» (офицеры, которые забирали призывников). Часть сразу отправили в Моздок, часть — в Тарту, оставшихся — в Барановичи. — Нас забирал офицер в форме ВВС, ему достались последние семь москвичей и тридцать узбеков. Перед отъездом подумал, что будем служить рядом с летчиками, какая-никакая романтика, сначала так и получилось — автобус привез призывников в штаб, который находился у аэродрома. Из оружия — только автоматы и пулемет Калашникова Только после принятия присяги и подписки о неразглашении сроком на пять лет, новобранцев доставили к месту службы. По словам Дмитрия, никаких дополнительных инструктажей не проводилось, но особисты предупредили, что часть секретная. — Жестко нас никто не инструктировал, а местным жителям мы ничего по умолчанию не рассказывали. Хотя они, наверное, и так знали, что хранится на нашем складе. Охрана была непосредственно только внутри периметра, снаружи лишь окопы. Один раз заехали грибники на машине, их как-то быстро вычислили, был выслан наряд, после чего они ретировались. Меня определили в роту охраны и сопровождения, так как имел права категории С. Попавшие служить со мной тридцать узбеков ни читать, ни писать по-русски не умели. С уставом у них были большие проблемы. Непросто было и стоять с ними в карауле, но особо не доставали, так как оружие всегда было при себе. Потом более или менее подружились. Им часто присылали посылки, угощали сухофруктами, урюком, инжиром, насваем. Но поговорить по-прежнему было не с кем. В роте охраны числилось сорок человек. По словам Дмитрия, когда дембеля увольнялись, не хватало людей, чтобы ходить в караул. В итоге из него не выходили по неделе, хотя по уставу — не чаще одних суток в три дня. Самым тяжелым оружием в роте был пулемет РПК, а транспортным средством — повидавший многое на своем веку «Урал-375. — Периметр хранилища был обнесен проволочным заграждением, на которое по ночам пускали ток. Дальше шла следовая полоса, после бетонный забор в два ряда, между которыми по натянутой леске бегала пара матерых овчарок. В принципе это был самый серьезный рубеж обороны. Пропуска — обычная формальность На подобных объектах пропускная система была довольно строгой. Чтобы попасть на техническую территорию, офицеру нужно было на КПП обменять свой пропуск на другой, в котором бы была указана форма допуска военнослужащего. Только с этим спецпропуском можно было пройти последний пропускной пункт перед складом. — Пропускная система была больше формальностью, офицеров все знали в лицо и вряд ли кто-то пристально стал бы рассматривать пропуск. Особенно это касалось призывников из южных регионов. Доступ в хранилища ядерных боевых частей был только у офицеров, которые периодически заходили туда для проведения процедур обслуживания. Спецвагоны для ядерного оружия Дмитрий вспомнил, как охранял погрузку ядерных боевых частей в 1989 году. Тогда оружие вывозили на территорию России. — Никаких защитных костюмов у офицеров я не видел, да и маловероятно, что они внутри переодевались. Сами ядерные боеприпасы хранились в металлических контейнерах, похожих на большие тубусы, которые, в свою очередь, были уложены в небольшие прицепы с брезентовым верхом. В этих прицепах их и выкатывали из хранилища. После того как прицепы с ядерными боевыми частями вывезли из хранилища, их присоединили к грузовикам «Зил-130». Безопасность маршрута должна была обеспечивать рота охраны и сопровождения. — Как только колонну сформировали, я должен был выставить оцепление на пути маршрута. Для этого в «Урал-375» погрузили все отделение, я высаживал по одному человеку на пятьсот метров, вот и вся охрана. Конечно, по пути к аэродрому были еще бетонные огневые точки, но в них, как правило, никто никогда не дежурил. После подъезда к станции я «Уралом» перегородил дорогу, чтобы никто не мог проехать. В этот момент на дороге появился человек в гражданке, который уверенно шел ко мне. Когда я его не пропустил, тот сильно возмутился, заявив, что он — офицер с аэродрома. Ситуация накалилась до того, что пришлось дослать патрон в патронник, только после этого мужчина убавил пыл и ушел. После того как сдал наряд, получил нагоняй от командира роты прапорщика Кононовича за досылание патрона. За боеприпасами приехал состав со специальными вагонами. Внешне они были похожи на рефрижераторы и будто обшиты алюминием, а внутри блестели металликом. «Тушить было нечем» В случае же боевой тревоги, ядерные боевые части нужно было везти в специальный сборочный цех, находившийся прямо на аэродроме. Боеголовки предназначались для крылатых ракет Х-22 «Буря», которыми комплектовались ракетоносцы Ту-16 и Ту-22М3. — Через год службы меня перевели в пожарную часть. Ну как пожарную, таковой она была чисто номинально. Стояло два «ЗиЛа» в таком состоянии, что потушить могли бы только бытовой пожар. Остальное оборудование было 1960?70-х годов. В случае ЧП мы максимум могли бы подать сигнал тревоги, хранилище бы мы не потушили. Тушить было нечем. На этом служба Дмитрия в Барановичах закончилась. К 1989 году подоспел указ, дающий право студентам доучиться в университете. Читайте также